В лесах Богопознания. Том 1

Отрывки из книги

Из предисловия 

<...> На берегах рек, в тёмном уединении лесов он провёл много бессонных ночей, наблюдая за изменчивым обличьем природы и созерцая Атман; иногда он распевал собственные песни жалобным голосом влюблённой птицы, разлучённой со своей подругой; в другие ночи он лишался чувств — настолько сильной была его преданность Богу — и вновь оживал, омываясь священными водами Ганги, что лилась из его глаз. Его любовные состояния навсегда под покровом тайны, ибо он предпочитал скрывать от других свою внутреннюю жизнь, и никто, кроме него самого, не знает, как именно развивалось его сознание. Но, прежде чем он сам стал поэтом и просветителем, он, несомненно, обитал в окружении целой плеяды святых, пророков и поэтов. Его всегда сопровождали персидские суфии, особенно Хафиз, Аттар, Мавлана Руми и Шамс Табризи. Индийские святые, у которых за спиной стоит многовековая религиозная культура, формировали его дух. Несомненно, его вдохновляли Тулси Дас и Сур Дас. Любовный экстаз Чайтаньи, сладостный голос Тука Рамы и Нанака, размышления Кабира и Фарида, Хасана и Бу Али Каландара, вера Прахлада и Дхрувы, глубокая духовность Мира Бай, Булла Шаха и Гопала Сингха, загадка Кришны, сознание Шивы и Шанкары, идеи Эмерсона, Канта, Гёте и Карлайла, свободные песни Уолта Уитмена и Торо (западная реакция на ведантийскую восточную майю), научная откровенность и правдивость Клиффорда, Хаксли и Тиндала, Милля, Дарвина и Спенсера (реакция на суеверное богословие и религиозные догмы Востока и Запада, раскрепостившая человеческое сердце и освободившая человеческий разум из многовекового рабства сознания) — все эти и многие другие влияния по отдельности и вместе содействовали возвышению его ума. Как мы видим, в качестве Свами он всегда пребывает в Божественном, и не узнаём в нем того скромного и застенчивого юношу-студента, каким он был раньше. Его голос стал сильным, характер приобрёл изящество, он достиг вдохновляющих высот познания, а его тело стало невероятно притягательным. Его присутствие очаровывало саму окружающую атмосферу. В его обществе «времена года» ума человека сменялись в прекрасном панорамном вращении. Его очаровательная искренность трогала слушателей до слёз, а затем вызывала у них улыбку, в которой сияло высшее удовлетворение. Как поэту, ему удалось возвысить в наших глазах обыкновенные вещи до высших Аватаров Божества. Разные люди, соприкасаясь с ним, ощущали в нём то поэта, то художника, то мистика, то воина. Многих людей обычного ума он вдохновлял настолько, что они ощущали явный прирост своих умственных возможностей. Один из его друзей-американцев направил автору этих строк после смерти Свами следующее письмо. Он описывает его в точности таким, каким он был для всех нас; поэтому это письмо стоит процитировать.

«Слова подводят меня, когда я пытаюсь выразить свою мысль — её так трудно передать холодными, ограниченными словами нашего языка.

Рама говорил, словно милый невинный ребёнок, на языке птиц, цветов, струящихся ручьёв, ветвей деревьев, шумящих под ветром, на языке Солнца, Луны и звёзд:

Его жизнь — таящаяся в глубине океанов, континентов, полей, корней трав и деревьев — протекала в глубинах природы, больше того, она была жизнью самой природы. Его язык проникал глубже мелочных людских мыслей и фантазий.  Редкие люди способны услышать эту дивную мелодию. Он слышал её, жил, дышал ею, учил ей; ею насквозь пропитана его душа. Он был посланцем, полным радости.

О освобождённая душа! Душа, завершившая свои отношения с телом! О свободно парящий, неописуемо счастливый, идущий в иные миры, приветствую тебя, освобождённая, спасенная Душа!» <...>

<...> В этих материалах присутствуют многочисленные пассажи, которые Свами мог бы исключить; с другой стороны, он мог бы дополнить эти материалы. Он планировал полностью переделать, в сущности, переписать все ценные смыслообразующие фрагменты этих рукописей, дополнив их новыми идеями, что позволило бы систематически изложить его учение, работу, которая должна была стать свежим и новаторским вкладом в философию веданты, где последняя позиционировалась бы как религия будущего — как на индивидуальном, так и на социальном уровне. Но его работа осталась незавершённой в основном по двум причинам: во-первых, поскольку примерно за два года до своего самадхи он серьёзно и искренне приступил к тщательному и всестороннему изучению Вед в оригинале,  чтобы подготовиться к написанию намеченной работы, на мой взгляд, он потратил время, которое мог бы с большей пользой посвятить систематизации собственных сочинений, на то, чтобы сделать свою последнюю работу во всех отношениях грандиозной и монументальной; во-вторых, когда он жил в уединении в Гималаях (как он любил), вдали от людей, чьи надежды и чаяния могли бы пробудить в его разуме стремление к их осуществлению, его ум воспарял всё выше и выше, пока не потерял всякую опору — поскольку с каждым днём Свами всё больше поглощался Бесконечным. Когда автор этих строк в последний раз общался со Свами, тот в основном молчал. Он перестал интересоваться чтением и письмом. Когда ему задавали вопросы, он раскрывал нам тайны своего внутреннего состояния, высшего безмолвия, которое он тогда называл Смертью-в-Жизни. Он говорил нам, что чем больше человек умирает в Жизни, тем больше блага естественно и спонтанно такой человек может принести другим. «Может показаться, что Рама ещё не завершил поставленную перед ним задачу, но Рама знает, что когда-нибудь, когда он уйдёт, эту задачу смогут осуществить лучше, чем он. Идеи, которые пропитали ум Рамы и направляют его жизнь, рано или поздно просочатся в общество и исполнят свою задачу, а Рама растворяется в Божественном, отрекаясь от всех планов, желаний и целей».

Он так пылко проникся этой идеей, что никакими уговорами не удавалось заставить его приступить к своему сочинению.

Таким образом, хотя систематическое изложение его учений, — которое представил бы сам Свами, — отсутствует, утешением служит тот факт, что нам всё-таки доступно основное содержание его мысли, пусть и в несистематическом и фрагментарном виде. Поэтому мы приняли решение, не без некоторых колебаний, обнародовать в виде книги импровизированные речи, очерки и записные книжки, которые содержат в себе основное содержание его мысли и плоды работы его сознания — почти в том же виде, в каком он их зафиксировал. Те люди, которые встречались с Рамой лично, узнают его стиль во многих, а может быть, во всех опубликованных выступлениях; им будет казаться, что они продолжают слушать этого человека, который отличался удивительным красноречием. Они снова испытают на себе очарование его индивидуальности, которое восполнит все возможные пробелы в тексте, вызвав в сознании нежные и благоговейные ассоциации. Те, кому не доводилось встречаться со Свами, смогут познать состояние высшего блаженного сознания, которое стоит за этими сочинениями и придаёт им очарование и смысл, если они терпеливо прочтут их до конца. Возможно, в каких-то местах им не всегда удастся понять его идеи, но в других случаях они обнаружат, что он выражает такие же идеи гораздо яснее и убедительнее. Люди самых разных взглядов и образа мысли, ознакомившись с этими книгами, найдут в них источник интеллектуальной и духовной пищи, а многие идеи им обязательно покажутся близкими. В этом собрании Свами предстаёт перед читателями вовсе не как литератор и не хочет, чтобы его оценивали в качестве автора; он предстаёт перед нами, излучая величие учителя духовных законов жизни. Для его речей характерна замечательная особенность: он говорит с людьми от всего сердца и никогда не пытается преподавать нам учения веданты, как поступают лекторы, не потому, что он не может это делать — те, кто знает Раму лично, понимают, что он отлично владел своим предметом; дело в том, что он пытается излагать только те идеи, которые он осуществил на практике в своей жизни и которые, как он считает, приведут других, если они будут им следовать (как это произошло в его случае), к высшей славе, счастью и успеху. Поэтому он не демонстрирует нам интеллектуальную сторону своего ума, а старается передать нам собственные переживания и ясно, с вдохновенным энтузиазмом, рассказывает о том, как определённые идеи начинают влиять на жизнь, если их применять на практике. В этом смысле его лекции — просто подсказки и рекомендации, ведущие к постижению Истины, в которую Свами верил, а не философское и тщательно аргументированное изложение этой Истины. Разве вы ещё не пресытились излишне заумными сочинениями? Поистине приятно видеть, когда ум мастера вновь возвращается на землю, говоря с людьми на простом, ясном и обыденном наречии самой жизни. Вместо аргументов Свами Рама приводит разные истории, поскольку считает, что реальная жизнь понятнее людям и имеет больше значения, чем абстрактная архитектура рассуждений. Его выражениям присуща воздушность и свобода, которая отличает только поэтическую речь. Поскольку он был поэтом-философом, его мысль и речь обладают изумительным воздействием, указывая нам на Бесконечность. Он осмысляет ту глубинную музыку жизни, которую слышат только те, кто готов нырнуть достаточно глубоко. <...>