Деви-махатмья

Отрывки из книги

ПРЕДИСЛОВИЕ

Общие сведения о ДМ. Деви-махатмья (в дальнейшем — ДМ) является текстом, первым по авторитетности у шактистов и, как отмечал еще Вильсон, находится в ряду самых популярных произведений на санскрите [Coburn 1988: 59; Erndl 1993: 23]. Это, без сомнения, самое раннее произведение, в котором представлена концепция образа Богини как верховного божества («Богини с заглавной буквы»). Об известности и распространенности памятника свидетельствует большое число списков и изданий, а также комментариев и переводов на разные индийские языки. До сих пор в Индии в святых местах, связанных с культом Богини,  ДМ  рецитируется  каждый  день. Поэтому П. В. Кане указывает, что ДМ в некотором роде воспринимается как ведийский гимн, будучи извлечен из контекста смрити (в котором она находится как фрагмент пураны) и функционируя как шрути в ритуальном контексте [Coburn 1988: 67; Erndl 1993: 23, 29].

Апте дает такие значения слова māhātmya: 1) великодушие, благородство, 2) величие, достоинство, возвышенное положение, 3) особое достоинство любого божества или святыни; или произведение, рассказывающее о достоинствах божеств или святынь [āpte 1922: 438], это средний род от mahātman, «великая душа». Соответственно devī-māhātmya это сложное слово типа tatpuruṣa, которое на английский язык переводится как «великодушие богини» или «прославление богини» [Rodrigues 2002: 312]. На русский язык devī-māhātmya может быть переведено как «Величание богини» (Сахаров) или  «Сказание о  величии  Богини». Другие названия памятника — Чанди-махатмья, Чанди-патха, Дурга-сапташати или просто Сапташати («Семисотстишие», sapta — семь, śata  —  сто) (последнему названию  обычно отдают предпочтение, когда текст фигурирует как независимый от МрП [Coburn 1991: 31]), хотя до нас дошли только рукописи, насчитывающие от 573 до 590 стихов [Мукундорам 1980: 227]. Так, например, в издании Харикришнашармы содержится 579 стихов. Существуют различные пути преодоления противоречия между заявленным числом стихов и их реальным количеством. Самый распространенный из них — нумеровать отдельные полустишия как целые стихи или считать фразы, обозначающие автора прямой речи, вроде ṛṣir uvāca («провидец сказал»), стихами [Coburn 1991: 31; Erndl 1993: 29].

В СшС, одном из наиболее известных комментариев к ДМ, приводятся  цитаты из различных шактистских и тантрических сочинений, указывающие на  ее значимость:

«<…> сказано в Бхуванешвари-самхите: “Подобно  тому,  как  Веда не  имеет  начала,  такой  же  считается  и Семисотстишие” [Saptaśati-sarvasvam 2001: 6].

  В Меру-тантре [сказано]: “Всю сущность Семисотстишия я ведаю, меньше четверти ее ведает Хари, половину ведает Праджапати, четвертую  часть  ведает Вьяса, десятимиллионную  часть — прочие  люди”  [Ibid.].

В Рудра-ямале же [сказано]: “Есть сокровеннейшее Сказание о величии Богини, дающее все сиддхи, святое, вместе с составляющими ее изречениями, смыслами и падами содержащая семьсот [стихов], являющаяся высшей  обителью величия Чит-Шакти <…>” [Ibid.].

В Дамара-тантре сказано: “Как среди жертвоприношений — ашвамедха, как Хари средь богов, также среди всех гимнов Гимн из семисот стихов. Нет ничего выше этого Гимна, дарующего наслаждение и освобождение, святого, лучшего из того, что очищает”» [Ibid.: 6–7].

ДМ как часть МрП. ДМ является частью одной из известных пуран — МрП, составляя с 78 по 90 ее главы. В ДМ Маркандея излагает повествование мудреца Медхаса о деяниях Богини и, таким образом, ДМ имеет явно шактистскую окраску. Остальная же часть пураны отражает состояние индуистской  религии до ее разделения на вишнуизм, шиваизм и др.  [Сахаров 1990: 25]. Поэтому исследователи считают ДМ несомненной вставкой, которая  сама по себе является законченной поэмой и отличается от всего обрамляющего текста по стилю и мировоззренческой направленности [Там же: 26].

Хотя ДМ включена в состав МрП, ее нельзя рассматривать как типичный пуранический текст. В отличие от большинства пуранических текстов, ДМ обладает высокой степенью текстовой целостности: дополнительных стихов и разночтений, что столь характерны для пуран, здесь намного меньше. ДМ также ведет вполне независимую жизнь вне рамок МрП. В то время как до нас дошло только несколько десятков рукописей этой пураны целиком, количество рукописей ДМ как самостоятельного текста фактически не поддается исчислению. Наконец, заметим, что на пуранические тексты было составлено очень мало комментариев. Исключениями являются БхП, ВшП, ЛП, «Кашикханда» (фрагмент СП) и, собственно, ДМ, «обросшая», как минимум, 67 комментариями. Как отмечает Т.Б. Кобурн, только один из числа остальных пуранических текстов приблизился по количеству комментариев к ДМ, и это сказание о Кришне в десятой книге БхП. Другими словами, если пураны обнаруживают тенденцию к «текучести» текста, то ДМ — к устойчивости. Таким образом, ДМ ближе к «писанию» в протестантском понимании, чем вообще пураны, потому что она компактна и может быть «канонизирована» [Coburn 1991: 8-9].

С остальным текстом МрП ДМ связана тем, что входит в цепь мифов о происхождении Ману — правителей манвантар — и отвечает на вопрос о происхождении будущего, восьмого из них — Ману Саварни, которым в  следующем воплощении станет царь Суратха (в  настоящее время, по индуистскому летоисчислению, мы живем в седьмую манвантару — эру Ману  Вайвасвата)  [Сахаров 1990: 31].

Вопрос об авторстве. Принадлежала ли ДМ перу одного автора или она являлась плодом коллективного творчества, остается невыясненным. Во всяком случае, отсутствуют весомые аргументы против того, что автором был один-единственный человек, но нет при этом никакой возможности узнать, кем он был, к какой секте и касте принадлежал [Coburn 1988: 44–45].

Место и время создания. По мнению Ф. И. Парджитера, поскольку Богиня в тексте ДМ преимущественно ассоциируется с Шивой, а сама МрП была создана в западной части Индии, то место происхождения ДМ следует искать среди великих святилищ Шивы на западе. Переводчик приводит список этих святилищ: Омкар в Мандхате, Махакала в Уджджаини, Трьямбака в Насаке и др. Из числа этих святых мест сам Парджитер наиболее вероятным местом составления поэмы считал Мандхату, где Шива и его супруга почитались в наиболее грозных формах и где были распространены шиваитские демоноборческие предания (о Трипуре, Махише, отсюда названия городов Тевар и Махешар) [The Mārkaṇḍeya-purāṇam 2015: VIII–Х], в то время как Рену и остальные указывают на район несколько севернее. Доказательством служит то, что ранние изображения Махишасурамардини происходят из Раджастхана, оттуда же и статуэтки Кришны-Гопала [Coburn 1988: 241]. Как утверждает Кобурн, у нас нет особых оснований оспаривать вывод Парджитера, но метод, который он использует, можно поставить под сомнение. Он полагается целиком на шиваитские ассоциации образа Богини, в особенности на совместное поклонение Шиве и ее супруге в локализации места происхождения текста, но в ДМ Богиня имеет также ассоциации с Вишну и Кришной, а связь ее с Шивой не является доминирующей [Ibid.: 17].

Что касается хронологических рамок памятника, то, как полагает Ф. И. Паджитер, ДМ сложилась уже в VI–VII в. н. э., а свой окончательный вид приобрела в IX в. н.э. [The Mārkaṇḍeya-purāṇam 2015: XV]. Самая ее древняя  сохранившаяся рукопись датируется 998 г. [Мукундорам 1980: 227]. Существует множество версий текста, но, по замечанию Т. Б. Кобурна, различия между этими версиями невелики [Coburn 1991: 30].

Язык и стиль ДМ. Несмотря на всю драматичность повествования и теологическое значение, художественные достоинства ДМ, как признает Т.Б. Кобурн, нельзя назвать выдающимися. Хотя некоторые стихи гимнов кажутся сложными и элегантными, размером большей части текста является шлока, что является обыкновением для эпических и пуранических произведений. В итоге стиль ДМ прост, а западному читателю он даже может показаться утомительным [Coburn 1991: 30–31].

Текст ДМ изобилует повторяющимися фразами, которые ученые называют «формульными конструкциями» или «формулами». Т. Б. Кобурн отмечает для себя следующие две вещи. Во-первых, эта повторяемость —неотъемлемая часть текста и, следовательно, как и литературную простоту повествования, ее не следует скрывать при переводе. Во-вторых, признавая, что фрагмент текста носит черты, роднящие его с устной поэзией, нам следует еще оставить открытым вопрос, являлась ли «первоначально» ДМ устным или письменным произведением. Существует некоторое сомнение в том, приложимы ли западные теории устной поэзии к индийскому материалу без серьезной ревизии, и пураны, возможно, сами представляют переходный этап  от ранних представлений об устной природе словесности до появления «культа книги», который впоследствии сосуществует (скорее, чем заменяет) с этими представлениями при  акценте на устный характер передачи текстов [Ibid.: 31].